Александр Михайлович Иванов

Участок № 8(ст).

Александр Михайлович Иванов (1921 - 16.04.1944) - был на иждивении отца. Проживал на ул.Ветрогонова, 2.

Скончался от огнестрельной раны(сепсиса). На надгробии надпись: "Здесь покоится Александр Михайлович Иванов. Сконч. 16 апреля 1944 г. на 21 жизни. Был зверски убит убийцей Б.Шпаком. Мир праху твоему, Дорогой сын. От скорбящих родных. Последний подарок от папы и мамы".

Вера Михайловна Иванова (17.08(30.08).1918 - 18.04.1945) - сестра А.М. Иванова, домохозяйка. Проживала по тому же адресу. Скончалась от туберкулёза лёгких.

А.М. Иванов.

О семье Ивановых известно не так много.

Родители Александра и Веры венчались 5(18) ноября 1917 года в Петропавловском храме на Молдаванке. Рядовому 616 Рождественского полка Михаилу Иоанновичу Иванову тогда было 23 года, а его невесте, крестьянке Волынской губернии Кременецкого уезда д.Ходак Антонине Киприановне Левчук, всего лишь 17 лет.

ГАОО, ф.37, оп.13, д.1152, с.282.

И уже в следующем году у них родилась дочь Вера, которую

крестили в том же Петропавловском храме.

ГАОО, ф.37, оп.13, д.1181, с.105.

В 1921-м году родился сын Александр.

Больше об Ивановых пока ничего неизвестно.

А вот о событиях 1944 года остались опубликованные воспоминания.

Обратимся к книге Валентина Ивановича Бекерского "Мир и война"(т.2, ч.3, Одесса, 2006). Житель Слободки вспоминал об этом трагическом событии:

"Потом наш разговор зашел о Борьке Мельникове и Шпаках. Нила сказала, что Шпаки живут богато и весело. Часто устраивают гулянки. Что на одной из таких вечеринок приятель Борьки Шпака, Сашка Иванов, которого на Слободке называли "заячья губа", изнасиловал Эмму Шварц. Жениться на ней он отказался, и Эмма пыталась броситься под поезд. Сергей Павлович(Синегрибов) еле уговорил ее не совершать этого опрометчивого, непоправимого шага и кажется, убедил Эмму, что все забудется, перемелется и она еще будет счастлива. А теперь Сашка вроде бы пытается ухаживать за Борькиной сестрой Линой. Борька, помня случай с Эммой, предупредил его, что если он попытается сотворить подобное с его сестрой, он его убьет. Сашкин поступок поразил меня. Я почти не знал этого парня, так как он не был коренным слобожанином. Его родители только перед войной переехали на Слободку с Молдаванки, купив домик в самом начале Ветрогонной улицы.

Сашка - высокий, чернявый, интересный, хорошо физически развитый хлопец, с немного деформированной от рождения губой, которая, впрочем, вовсе не портила его лица. Он был старше меня. Кажется, окончил военное училище, воевал под Одессой, попал в плен, бежал. Его семья водила тесную дружбу со Шпаками и в оккупацию, также как и они, жила в достатке. Я не мог понять, почему он так жестоко поступил с девушкой, и без того не слишком обласканной жизнью, и мне было искренне жаль ее..."

"...13 апреля наша соседка по двору поделилась со мной очередной новостью: Борька Шпак выполнил-таки свою угрозу. Однажды в катакомбе он застал Сашку Иванова у колодца со своей сестрой. Что там между ними было не известно, только Борька выстрелил в Сашку. А затем выбросил его из катакомбы наверх. Теперь Сашка вроде бы лежит в Херсонской больнице, а Борька Шпак куда-то исчез..."

"...примерно спустя неделю после освобождения Одессы хоронили умершего в больнице Сашку Иванова. Из дому по дороге к кладбищу, его, вероятно, намеренно пронесли по нашей улице. Проходя мимо дома Шпаков, сестра Сашки Мария(Вера? - прим. А.К.)громко кричала: "Убийцы! Вы за это ответите!" Она была красивая девушка. Говорили, что за ней усиленно ухаживали офицеры СМЕРШа, что именно они помогли ей разыскать Борьку. Его нашли в какой-то из армейских частей, судили и посадили в тюрьму. Там он вроде бы заболел туберкулезом и умер. А Лина, его сестра, позже спилась"

Возможно, в воспоминаниях допущена ошибка. Или у Александра была еще одна сестра.

Об этой же истории писал в своём очерке "Убийца после свадьбы" В.Р. Файтельберг-Бланк (газета "Порто-франко" №45 (688), 21.11.2003), опираясь на те же воспоминания В.И. Бекерского.

Очерк довольно большой, не всё в нём относится к данной теме, но приведу его полностью:

"Он вырос в добротной, порядочной семье.

Это было на одесской окраине – Красной слободке в середине 40-х годов. Вообще, там жили, в основном, простые люди. В большинстве работяги – с пересыпских предприятий, отчасти кустари или лавочники.

До революции они едва соприкасались с культурой – больше благодаря построенной на деньги Маразли так называемой Народной аудитории, где ставились малороссийские мелодрамы, устраивались танцы и вертелась молодежь.

Здесь же красовалось великолепное кирпичное здание, переходящее в другое почтенное медицинское учреждение – психиатрическую больницу. Недаром после ее постройки одесситы стали говорить: "Попасть под зеленую крышу", и это считалось весьма позорным. Хотя здание было всегда другого цвета.

Также подшучивали в городе над таким заведением, как пробочная фабрика Арпса. "У тебя не хватает пробок в голове!" – так смеялись над недалекими гражданами, хотя потом оказалось, что из пробочниц вышла одна знатная певица... в Румынии, не говоря уже о великой певице Неждановой, родившейся по соседству со Слободкой-Романовкой – на Кривой балке.

Но не будем перечислять других здешних знаменитостей – от Н. Матяша, который стал из кочегара знатным писателем, или лавочника с Привоза, чьи сыновья – Гридины – пошли в подпольные революционеры. Кроме дирижеров актеров и танцоров здесь выросли знатные футболисты вроде Дзюбинского, попавшего в ГУЛАГ, или даже мастеров кожаного дела – Ижикевичей с Юркевичами... Чем не деятели!

Тут надо учесть, что одним из немногих слободских предприятий было именно кожевенное, а полностью – Кожевенное объединение им. В.И. Ленина. И в числе знатных мастеров там был и некто Шпак. А точнее, сын этого Шпака. Тот самый, который и совершил вышеуказанный поступок – убийство...

Ну, так что же именно произошло там, в довольно тихом и даже замкнутом краю – на Слободке, став достоянием не одного поколения местных жителей?

Казалось бы, этот край раньше ничем особенным не отличался, если не считать, что тот же портовик Коля Матяш, раньше "подпиравший слободские углы", объявил "на минутку" в Народной аудитории в перерыве между танцами о... свержении царя в 1917 году, а Леня Утесов один раз выступал в другой слободской аудитории – будущем кинотеатре им. Чубаря. Ведь больше ничего особенного там, в пределах слободских кутков, не бывало. Недаром во всей литературе об Одессе – от Катаева и Бабеля с Паустовским и Олешей – нет ни слова даже про "зеленую крышу"... Но здесь произошла другая трагедия. С началом Великой Отечественной здесь размещалось еврейское гетто.

Это случилось не сразу после прихода румын. Наоборот, на Слободке впервые открылся кинотеатр – в конце ноября 41-го, когда показали в той же Народной аудитории, она же кинотеатр им. Старостина, военную хронику (взятие Киева, обстрел Ленинграда снарядами с именными надписями), а потом прокрутили немецкую музыкальную мелодраму "Серенада сердца". Это шло при большом наплыве молодежи, которая перед сеансом танцевала под пение советской Изабеллы Юрьевой танго "Маленькое счастье". Все хохотали от конфуза румынских постовых, которые вломились в фойе прямо через большое трюмо, приняв его за... дверь в другой зал (они никогда не видели больших зеркал!). И в числе смеявшихся над такими темными личностями наряду с прочими слободскими юношами и девушками вроде Коли Чайковского или Лены Мельниковой был также он, молодой Борис Шпак.

Но прошло еще полтора месяца с начала румынской оккупации, как сюда, на тихую Слободку, потянулись по особому приказу со всех концов Одессы местные евреи. В кинотеатре "Старостина", а теперь каком-то "Дачия" появилась сигуранца.

Не сразу люди узнали, что это такое. Охранка, тайная полиция, как бы филиал тюрьмы. Сюда попали первые слободские жители из числа подпольщиков. Но такие, как молодой Борис Шпак, об этом не знали, занимаясь своим кожаным делом.

Бывший кожзавод № 1, расположенный на одной из слободских улиц, начал свою работу. Там обнаружили залежи выделанных листов кожи, и они пошли в дело. Например, уже на другой месяц оккупации один из опытных мастеров из числа Ижикевичей – Юркевичей получил за свое ценное добро настоящие немецкие райхсмарки, и один из их сыновей уже показывал приятелям бумажку в 20 марок, хотя в городе еще ходили советские рубли, а до их обмена на оккупационные марки (райхскредиткассеншайне) еще оставалось целых полгода. И таким богатством пользовался Борис Шпак...

Что он тогда собой представлял? Как теперь бы сказали – крутой парень, что называется. До войны учился в школе, и там отличался лихими выходками. Мог ни с того, ни с сего подраться, просто любил грубоватые подначки, дерзил учителям. Ни с кем вроде бы не дружил, но и с девчонками вроде бы не таскался. Лишь с возрастом в нем взыграло, и он буквально попер, как конь, на податливых девиц, в том числе на игривую пианистку Н.Г., которая явно сошлась с ним. Что было с ним в начале войны – трудно сказать, но вот ныне...

Пожалуй, он даже затерялся среди обилия людей, которые теперь заполонили Слободку. Этот пригород вполне напоминал период бомбежки, когда сюда как и в дачные места вроде Аркадии или Большого Фонтана, хлынули люди из центра города. То и дело вертелись молодые и даже старые евреи, которых загоняли сюда без права выйди наружу – за колючую проволоку, сплошь опоясавшую окраину со всех сторон. Заходить сюда можно было только на санках или пешком с любым скарбом, от перин до упрятанных тайно драгоценностей, а обратно выйти только по предъявлению русского документа. Но и такое столпотворение евреев не было концом всех их мытарств: им предстоял этап в сельскую местность при любых морозах, на расстрел прямо в поле... Пожалуй, все же легче было попавшим в сигуранцу или в тюрьму, откуда время от времени выпускали по так называемой амнистии – по случаю именин матери-королевы Румынии или победы войск под Севастополем.

Когда слободское гетто было упразднено (это произошло в начале июня 42-го, с выездом последней партии "поселенцев") можно было заметить, кто же остался на Слободке из молодежи, которая раньше там укрывалась. Конечно, в первую очередь это были определившиеся куда-то на работу или учебу (на подготовительные курсы). Нередко там можно было видеть и слободских ребят: то были примелькавшиеся Чайковский или Мельникова, а с ними Толик Бондарев или Жора Юркевич, даже солидный Ленчик Воробьев...

Ясно, что теперь всплыл на поверхность и Борис Шпак с его подросшей родной сестрой Линой. Их дородная мать пеклась о своих питомцах, благо, муж сумел солидно обеспечивать семью своими, "кожаными делами". Говорят, что из кожзавода в ту пору были похищены все заводские запасы кожи – готовой и необработанной, так что уже не был нужен тот высокий забор, которым обычно огораживали заводские кладовые... И удивительно ли, что средств сынка вполне хватало, чтобы завлечь школьную красавицу Мельникову?

Конечно, тогда можно было погулять и не в каком-то дансинге в бывшем клубе связи на Новосельской. Там главным номером было выступление дряхлого старикашки между танцевальными номерами с куплетами: "Я большой любитель дам, им последний фрак отдам..." А главным шиком было выступление на другой эстраде – в театре-варьете "Норд" знаменитого Петра Лещенко с его "Стаканчиками гранеными", не говоря уже о классическом "Чубчике". Хотя душа больше лежала к самым сильным ощущениям – матчам бокса в цирке. В этих матчах с румынскими боксерами выступал не кто-нибудь, а сам настоящий чемпион СССР, николаевский моряк Олег Загоруйченко... Ух, какой восторг был в зале, когда рыжий детина в трусах, с украинским трезубцем, небрежно загонял в угол кого угодно, а потом победно вскидывал свои перчатки над головой!

Похоже, что такими сильными впечатлениями Борис Шпак окончательно завлек первую красавицу, раз Лена в конце концов дала согласие на их свадьбу. Но тут случилась одна заковыка, смутившая даже напористого жениха: в доме Лены Мельниковой жила ее подруга Эмма Шварц – еврейка, которую всячески спасали. И была она окрещена в церкви, и взяла себе другое имя и фамилию, но на беду в нее влюбился комиссар слободской полиции Манжеску. Это был коварный тип, который мог придраться к голодным парням за лузганье семечек (мол, засоряют улицу!) или даже отхлестать на виду у всех своего же румынского солдата за плохое приветствие. И его однажды побили "втемную" сговорившиеся между собой ребята, так что он в поисках виновников озлобленно цеплялся ко всем уличным парням, а особенно был зол на эту Эмму Шварц, которая не уступала его домоганиям. Ну и что тут оставалось делать будущим супругам Борису и Лене, чтобы пожениться?

Дело кончилось самым бурным образом – и не только с этим Манжеску. Его и другого комиссара, "Луну", пригласили на свадьбу, которая и без того развернулась, что называется, на всю Слободку. Толпа зевак провожала молодых в церковь, и из нее с молодоженами ехали десятки "штейгеров" с гостями. Все торжество длилось дня три – не меньше! Но завершилось конфузом для того же Манжеску, который блистал своей изящной офицерской формой с кокетливо висящими аксельбантами: оказалось, что его возлюбленная Эмма была изнасилованна одним из первых гостей на этой свадьбе. Пострадавшая была в горе, она чуть ли не пыталась броситься под поезд, но ее с трудом удержали друзья, а Манжеску, что называется, рвал и метал. Ведь была задета и его честь как спасителя этой особы еще в ту пору, когда на Слободке существовало гетто. Дело в том, что при нем на эту Эмму однажды указала местная молодуха, показывая пальцем и крича: "Это жидовка... заберите ее!" Находившийся поблизости румынский солдат хотел было уже задержать девушку, но тут на нее обратил впервые внимание сам комиссар полиции. Его привлекла та, у которой были светлые волосы и вообще красивый облик, и он вместо распоряжения о задержании "этой жидовки" отхлестал солдата и отпустил Эмму. И каково было теперь узнать этому спасителю о том, что произошло!

Но тут взыграла супружеская и родственная честь самого Бориса Шпака.

Явно задетый произошедшим над подругой своей молодой жены, он набросился на виновника – Сашу Иванова. Этот молодой человек был на свадьбе в качестве ближайшего друга по кожевенным. Он был приветливый и симпатичный, знал себе цену. И тогда же Борис заметил, что этот Саша неравнодушен и к его сестре Лине. Он запальчиво пригрозил своему дружку, что "прибьет его", если тот посмеет что-то сделать с его сестрой. Но было ясно, что так говорилось лишь в сердцах...

Кажется, родные Саши пыталась наладить их отношения. Поселившиеся по соседству – на Ветрогоновой улице – они занимались коммерцией и вели достойный образ жизни. Сын их успел окончить военное училище и даже повоевать, а потом бежал из плена. Вполне порядочный, так сказать, мужчина, которому позволительны юношеские шалости...

Вряд ли отношения со Шпаком наладились. Тот всячески задирал Сашу Иванова, несмотря на его статную внешность, обзывая его "Заячьей губой". Губа действительно была слегка деформированной с детства. Лишь только они успели перенести в катакомбы свой кожаный товар, как довелось прятаться при подходе фронта.

Что там произошло дальше, трудно сказать. То ли один сводил крутые счеты из-за своей сестры, то ли другой не поделил с ним "кожаную" добычу. Но еще при оккупантах донесся слух, что под землей случилась драма...

Когда же пришло освобождение, то Слободка загудела и от такой новости: Шпак убил напарника. Смерть в катакомбах! Наповал!

Оказывается, Саша Иванов умер в больнице, не приходя в себя.

А что Борис Шпак? Куда он делся?

Вопрос, который долго волновал одесситов, а не только жителей Слободки.

Дело в том, что были разные слухи: то виновника видели в другом конце города, то где-то на Большом Фонтане. Говорили, что он в армии...

Пока шли розыски, бурно проходила церемония похорон убитого. В той же церкви Рождества Святой Богородицы, в которой шумно проходила свадьба Шпака и Мельниковой, набилась толпа, пока выносили гроб.

Среди провожавших было немало молодежи из тех, что вернулись после боев под Одессой. Там были и раненые партизаны Чайковский и Бондарев, были и школьницы, была пианистка Н.Г., с которой якобы был близок Борис. И гроб с убитым вынесли под вопли родных, которые хоронили сына, как воина.

Особенно драматично выглядела процессия похорон, когда гроб проносили мимо дома Шпаков. Сестра Иванова, Мария, на всю улицу кричала: "Убийцы... Вы за это ответите!" За ней якобы ухаживал появившийся офицер из СМЕРШа, и он занялся поисками. Так об этом пишет в своей книге "Мир и война" одессит В. Бекерский, сам участник многих событий.

Он же в этой книге указывает, что в СМЕРШе помогли найти Бориса Шпака и установили судьбу его близких. Якобы Шпака – этого крутого неисправимого парня – нашли где-то "в армии". И "там он вроде бы заболел туберкулезом и умер". Лина, его сестра, позже спилась.

Но про Бориса Шпака до сих пор воспоминают. Пожалуй, это и отличило некогда тихую Слободку".

Как было всё на самом деле уже практически невозможно узнать.

Актовая запись о смерти А.М. Иванова.